Вы читаете выпуск №3. Приятного чтения! назад | оглавление | вперёд© Перчик

Папоротник: I. Руины, ч.2 (Анси)


Рубрика Истории

Папоротник: I. Руины, ч.1 (выпуск 2)

Инн Ларделл

Голые стволы сосен устремлялись в небеса, и где-то там, в вышине, раскидистые лапы заслоняли солнечный свет. Инн и Рун поспешно и немного неуверенно перелетали от дерева к дереву. В сплошном покрове тонких овальных листьев, которыми часто накрывали крыши беседок и летних домиков, темнели крупные ягоды черники. Ребёнком Инн не раз летала в малиновые заросли и, шатаясь и то и дело опускаясь на землю, притаскивала огромные ягоды домой; о том, чтобы прилететь на территорию сосновых фей, чтобы стащить чернику, и речи не шло: единственная такая попытка чуть не закончилась для неё сломанным крылом. Поэтому сейчас еловая фея нервничала, но старалась этого не афишировать. Ей было уже не двенадцать лет, и она летела по условно нейтральным территориям, чтобы найти никому не нужную заброшенную фабрику. Но всё же, когда Рун, засмотревшись на заросли, влетела на всей скорости в папоротник, Инн вздрогнула, как будто из него вылетел десяток недружелюбно настроенных жителей сосен, и лишь через секунду облегчённо выдохнула:

— Не убейся!

Рун потёрла лоб и с извиняющейся улыбкой покачала головой, показывая, что всё в порядке. Она тоже, кажется, чувствовала себя скованно в этой части леса, судя по разом пропавшей разговорчивости.

— Как думаешь, где эта дурацкая Сизая Сосна? — негромко спросила Инн.

Ей тоже не хотелось разговаривать здесь в полный голос, но и в абсолютной тишине летать надоело: слишком ощутимо действовали на нервы темнота, влажность и голые стволы деревьев, за которыми можно было спрятаться, если ты кого-то преследуешь, но в которых невозможно укрыться, если преследуют тебя.

— По-моему, они все сизые, — закатила глаза Рун. — Хоть бы один указатель поставили, честное слово. Можно до рассвета бродить среди этих сосен и ничего не найти.

Инн нащупала рукой медальон на золотой цепочке, свисающий с шеи, и поднесла его к глазам, приоткрывая крышку. Внутри тихо шелестел часовой механизм. Часы, купленные у одной кленовой феи на Ярмарке Солнцестояния, служили ей уже несколько лет, и сейчас показывали, что феи бродят меж огромных стволов вот уже три с лишним часа. До заката оставалось всего несколько часов, и по-хорошему, надо было возвращаться.

— Понадобится — будем и до рассвета искать, — решительно сказала Инн, хотя всё внутри неё требовало бросить эту затею.

Рун кивнула и полетела дальше. Инн повезло с напарницей: они были одинаково увлечены своими поисками; вместе просиживали часы и дни в библиотеке, составляя биографии, находя противоречия в различных источниках и пытаясь собрать из этих противоречий и умолчаний единую картину.

Всё началось два года назад, когда они познакомились в коридоре Академии. Рун училась на архитектора и писала дипломную работу о вариантах устройства парфюмерных фабрик. Инн училась на факультете врачевания и как раз написала своё первое исследование по ароматерапии: год ходила и искала простуженных фей, пытаясь применять различные цветочные ароматы и записывая всё, что удалось узнать. Они сошлись быстро, и однажды в разговоре зазвучали общие сомнения.

О парфюмерных фабриках, открытых в последние тридцать лет, и их изобретениях, очень много информации. Каждый чертёж, каждый рецепт, каждый парфюмер — всё тщательно записано, о каждом аромате известно, кто его составил и чем был вдохновлён. Изображения рабочих мест, портреты работников... Но до первой фабрики, открытой ровно тридцать лет назад яблоневыми феями, нет абсолютно ничего. Однако уже на этой фабрике, в первые же годы, созданы записи, использующие терминологию без пояснений, разными парфюмерами, и ароматы достаточно сложны. Через два месяца на другом конце леса открывается парфюмерная мастерская у Горящей Рябины, и они используют те же термины, а в их продуктах встречаются очень похожие ароматы. Записи обеих фабрик засекречены, все рецепты строго охраняются до того, как в Академии открывается Отдел патентов; только после закрытия фабрик архивы полностью переезжают в здание Академии. Парфюмеры конкурировали между собой, и не найдено ни одной связи между этими парфюмерами: единственный случай общения между ними — спор из-за открытия парфюмерной лавки у реки Гаромарн, на пересечении их сфер влияния.

О том, что было раньше — никаких записей. Но не могли же феи никогда не интересоваться ароматами, а тут вдруг за год создать сложнейшие духи? И почему части аромата и яблоневые, и рябиновые, и любые другие феи называют нотами? Откуда общая терминология, если они так стремились быть непохожими друг на друга?

Несколькими месяцами позже, перебирая беспорядочный архив с фотографиями всех архитектурных сооружений леса и распределяя по категориям (в рамках подработки в библиотеке), Рун увидела фотографию странного здания, с большим количеством трубок и переходов. Постройка немного напоминала картину из будущего: что будет с парфюмерными фабриками через пятьдесят лет развития. Фея не могла быть уверена в том, что это здание связано с парфюмом, но её интуиция и опыт говорили об обратном, и взволнованная Рун, перепотрошив все остальные фотографии и забыв о работе, на следующий же день пришла к Инн, потому что не знала, с кем ещё можно обсудить своё открытие.

Они рассматривали фотографии и конструировали пробные чертежи, пытаясь понять, для чего могут служить различные части фабрики. Доставали всех, кто может знать хоть что-то о парфюме и фабриках, и пришли к выводу: это точно заводы парфюмеров, и им точно больше тридцати лет.

После этого Инн и Рун принялись определять, где это возможно, местонахождение фабрик. На двенадцати фотографиях это удалось сделать, и они проверили уже семь мест от и до: голая земля, никаких признаков построек. Каждый раз они надеялись, что на этот раз им повезёт, и каждый раз неделя поисков оказывалась бесполезно потраченным временем.

Однако сегодня в сумках, привязанных к поясу, болтались лопаты. Феи надеялись, что, кто бы и зачем бы ни уничтожал парфюмерные фабрики, они не могли продумать всё, и если следов не осталось на земле, то может быть, что-то втоптали в землю.

Черничная поросль сменилась огромными зарослями кочедыжника. Инн облегчённо спустилась к верхушкам папоротников, почти задевая их ногами: в папоротнике жителей быть не могло (кто вообще согласится жить в таких тесных зарослях?), и не поделить что-то с сосновыми феями было проблематично; раньше они могли решить, что наткнулись на воров черники, но сейчас предъявить претензии было бы гораздо сложнее.

Спустя несколько минут планомерного полёта над папоротниковым лесом Рун, улетевшая куда-то вправо, громко ахнула и крикнула:

— Инн! Ты не поверишь!

Сердце еловой феи застучало быстрее, и воздуха перестало хватать, когда она, пытаясь убедить себя, что Рун нашла что-то не то и находка её разочарует, ломаной траекторией ринулась к подруге. Взмахи крыльев пришлось волевым усилием замедлить, иначе она могла случайно улететь ввысь от волнения.

Зрелище, которое предстало её взгляду, поражало. Огромная полуразрушенная фабрика, созданная из чёрных монолитных полосок неизвестно из чего, скреплённых слоями непонятного синеватого вещества. Крыши не было; окна остались без штор и ставен, даже если когда-то и были украшены чем-то, и в каждом из окон, кроме верхнего этажа, зияла чёрная пропасть. Земля была усеяна слоями битого цветного стекла, и лучи солнца, уже тянущегося к горизонту, отражались и сияли в этом разноцветье расплавленного песка.

Ещё не веря своим глазам, Инн подлетела к чёрному окну и замерла, нашаривая на поясе фонарик, заряженный лунным светом. Дрожащий луч прошёлся по пустой пыльной комнате, полной обрывков бумаг и пустых склянок; кучу тряпья в углу; красивые расписные чашки на низеньком деревянном столе; большой железный сундук с сорванным замком; раму с осколком зеркала на стене. Комната была не похожа на производственное помещение, но и жильё напоминала слабо; казалось, здесь останавливалось множество фей, и это место не принадлежало никому конкретному, но всё же мелочи и детали — маленькая игрушка на полке, пустые рамки для фотографий, сваленные в одну кучу, разбитое зеркало, не вписывающееся в интерьер — создавали неуловимую атмосферу временного уюта. Будто это место было приютом для путешественников, или жильём для погорельцев.

Влетев внутрь и осторожно опустившись на пол, стараясь ни на что не наступить, Инн подняла с пола листок бумаги, стряхнула пыль, закашлявшись, и осторожно поднесла чью-то запись к носу. Не веря своим ощущениям, она принюхалась и поняла, что даже вещи здесь ещё хранят запахи: спустя более чем тридцать лет небытия... Инн сразу вспомнила горьковатый аромат полыни, такой сильный и терпкий, что в зарослях кружится голова; здесь он был гораздо слабее, но всё же был узнаваем. И было что-то ещё... какой-то смутно знакомый сладковатый запах, который она уже однажды ощущала, но не могла вспомнить, где.

— Что там написано? — спросила Рун, замершая у входа.

Инн перевернула записку, посветила на текст фонариком и вчиталась в чей-то беглый, поспешный и оттого совершенно неразборчивый почерк.

— Кажется, это рецепт. — Инн прищурилась, будто это могло помочь, и задумчиво пробормотала: — Точно есть знак процентов. А это... наверное, «нота сердца»! Они взяли термины именно отсюда, Рун, мы нашли их! Бергамот... фиалка... Рун, мы должны собрать все эти записки. И нам нужна лупа. И нормальное рабочее место. Нельзя оставлять всё здесь, хотя бы что-то мы должны спрятать у себя на случай, если не получится продолжать исследования здесь.

Инн распахнула сумку и принялась вытаскивать из неё все заранее подготовленные инструменты, отбрасывая в сторону с трудом добытую лопату и записные книжки, и вытаскивая запасы сушёных ягод. Рун зашла внутрь и принялась освобождать и свою сумку. У них было мало времени до заката, и нужно было успеть домой.

Продолжение следует уже в 4-ом выпуске!

Дизайн: Стефания и Мойра