Папоротник (Стефания)

Рубрика Здесь пишут книги

I. Руины

И песни те, что слышим мы,
Не знают горя и зимы.
В их звуке — звон тугих оков,
Упавших в пропасть меж веков.
Их крик... он что-то означал.
Их судьбы — беспощадный вал.
Бредя наощупь в темноте,
Мы ищем песни те.

Кэм Лапрэ
За окном с адским жужжанием пролетела муха, на мгновение бросив тень на бумаги, лежащие перед Кэм. Шторы из дубовых листьев, сдвинутые к краям окон, колыхались на ветру. По краям прожилки, просвеченные летним солнцем, складывались в красивую тёмно-зелёную сеть на жёлтом фоне. Иногда особенно сильный порыв ветра бросал деревянные ставни в кирпичную стену Башни, и, стукнувшись, они со скрипом отталкивались, останавливаясь на полпути и закрывая обзор на лес до следующего порыва ветра.

— Дело нехитрое, — продолжила Эрмделл брошенный из-за стука в дверь разговор. — Пропала Мар Лардан, шестнадцать лет, ученица Эсс Ларграп, портнихи. У Эсс четыре ученицы, помимо Лардан, там есть досье. Вылетела из шишки, в которой её поселили на время обучения, в неизвестном направлении, и не вернулась. Перед исчезновением вела себя странно. Скорее всего, побег, поссорилась с кем-то или передумала быть швеёй, и объявится сама. Но проверить надо.

Дубовые листья, из которых было сшито платье начальницы, тоже немного колыхались на ветру, хотя портные расстарались и сделали сложную конструкцию из отрезков листьев, не распадающихся при полёте. Зато полупрозрачные коричневые крылья неподвижно застыли за спиной, без труда сопротивляясь дуновениям ветра — сразу видно, что работа Ожи Эрмделл не сводится к перебиранию бумаг, и летать ей приходится часто.

Кэм сгребла папки с бумагами и сложила их в сумку. Три слоя переплетённых еловых иголок, скреплённых еловой смолянкой — смесью пыльцы чистотела, еловой смолы и настоя иголок, сваренной на зелёном огне Обители. Её всегда поражало, как варево из липкой смолы, застывая, становится твёрдым и гладким и не царапается даже острыми камнями, поэтому все её сумки были куплены у хвойных фей. Она даже присутствовала при создании бронежилетов из хвои и запомнила это зрелище на всю жизнь: зелёные всполохи, жар, запах смолы и множество работающих одновременно фей; огромные котлы размером с двухкомнатную хижину, высокие деревянные столбы с колесом-штурвалом в основании, обмотанные лентами, за которые тянут сразу шестеро смоловаров, летая по кругу.

— Спасибо, фэр Эрмделл, — сказала Кэм, борясь с застёжками сумки. — Мы будем в Ларграпе к полудню. До свидания.

— До свидания, Лапрэ, — с отсутствующим видом ответила Ожи, уже протянув руку к панели вызова. У всех начальников Стражи в кабинетах были такие панели. Опускаешь рычаг вниз, и где-то на другом конце сложного механизма в Комнате Связи звонит колокольчик, подписанный двумя именами: того, кто звонит, и того, кого вызывают. Но Кэм уже не увидела, кого следующим хочет видеть Эрмделл: от кабинета дубовой феи её отделила массивная светло-коричневая дверь с ручкой в форме жёлудя. В отличие от ставен, она закрылась без скрипа: все двери смазывали Хранители Башни, а окна оставались на совести тех, кто занимал кабинет. Очевидно, Ожи было не до обустройства рабочего места.

Кэм оглянулась на серебряную табличку, гласившую «Отдел поисковой работы» (чьё-то имя было старательно выцарапано, а сверху наспех подписали чернилами имя Эрмделл; всё это произошло ещё до того, как Кэм устроилась на работу), и вылетела в большое окно в конце коридора: на этом этаже Башни от неё больше ничего не требовалось.

На сто двадцать восьмом этаже Башни было почти пусто; все двери были распахнуты настежь, и у каждой лежал увесистый камень, мешающей двери закрыться на сквозняке. Этот этаж принадлежал поисковому отделу, наряду с ещё парой этажей, и был самым заброшенным и пустым; здесь не располагалось ни архивов, ни кабинетов, только подсобные помещения, тренировочные залы и комнаты, переходящие из рук в руки: в них заседали поисковые отряды, чтобы обсудить план, распределить обязанности или даже просто поесть в перерыве между заданиями. В последние недели здесь почти безраздельно властвовали Кэм, Эри и Плаш: у более опытных поисковых отрядов были кабинеты рядом с кабинетом Эрмделл, а те, кого уже можно было назвать почти ветеранами, вообще предпочитали иметь штабы отдельно от Башни и связываться с начальством своими методами.

— О, Кэм, тут есть твои сородичи, — воскликнула Эри, которая, взгромоздившись на подоконник, перебирала и зачитывала вслух досье. — Аэм Лапрэ, пятнадцать лет. Тоже ученица этой Ларграп. Может, начать опрос с неё? Вы же с одной ели.

Резкий стук ненадолго отвлёк обеих фей: Плаш отпустила крышку своего ящика, и голубое серебро, которым была обита тёмная древесина, громыхнуло о каменный пол. Склянки с зельями и лекарствами жалобно лязгнули, но их хозяйка, не обратив никакого внимания на звуки, уже взлетела к потолку, выдвигая верхний ящик огромного комода и доставая оттуда маленькую походную аптечку.

— Аэм... Мы немного знакомы. Но лучше сначала опросить всех, а к Аэм подойти за деталями. Эри пожала плечами и положила досье в самый низ стопки, которую уже выстроила в каком-то одной ей известном порядке.

— Четыре ученицы и наставница — вот и всё, что нам пока известно. С кем она общалась, что делала в свободное время — выяснять придётся на месте. По-моему, тут больше нечего читать. — Всё-таки глянь повнимательнее на её жизнь до обучения, — попросила Кэм.

Пока Эри копалась в бумажках, досье и выписках, а Плаш собирала походную лабораторию, она сама складывала набор стрел в колчан и закрепляла его на поясе. Складной лук уже лежал в сумке; в Страже среди стрелков ходили бесконечные споры между любителями классических луков, которые приходится привязывать к себе или постоянно носить в руках, и складным оружием, которое можно переносить в сумке. Но Кэм была поисковиком, и до сих пор ей ещё ни разу не пришлось воспользоваться луком за пределами тиров и экзаменов, поэтому классический лук таскать с собой ей надоело быстро.

— Ничего особенного. Родилась в сиреневой шишке, увлечения — шитьё, танцы, вязание, изготовление фонарей. Почему решила стать портным — не написано. Никаких столкновений со Стражей и с Судом Обители, никаких выдающихся достижений, так что, похоже, никто не обращал на неё внимания и не расщедрился на подробное досье.

— Не удивлюсь, если досье составили после того, как она пропала, — заметила Плаш, которая к этому моменту уже успела утрамбовать в аптечку бессчётное количество склянок и сейчас старательно запихивала большую банку с непонятным серым порошком. — У нас так делали. Ами что-то натворила в Ларделле, и у нас запросили на неё досье. Глава сказала умолчать обо всех проступках Ами, чтобы не усугублять её дела на Суде. Привязали бы к Тюремной Рябине, и дело с концом, а так просто запретили появляться в Ларделле.

Эри задумчиво покивала, пометив что-то у себя в блокноте. Наверняка решила разузнать в свободное время побольше об этой Ами, чтобы пополнить свои записки.

— Эри, а карты нет? — обдумав слова Плаш, спросила Кэм. — Возможно, нам придётся самим лететь в этот Лардан, если в Ларграпе ничего не знают. Где её дерево?

— К северу, я там была, — отмахнулась Эри. — Если что, часа за два долетим.

В том, что их группе (полностью состоящей из еловых фей) дали расследовать исчезновение еловой феи, отчётливо ощущалась рука Ожи: кто-кто, а она всегда знала биографии сотрудников от и до. Кэм была этому рада: лететь, скажем, к рябиновым феям и лезть в их дела, не обладая значительным опытом, было бы не слишком приятно; рядом с её елью росла рябина, обжитая феями, и стычкам не было конца.

Должность ничем не помогла бы. Когда ты спас нескольких фей или раскрыл сложное дело, тебя начинают нехотя посвящать во внутренние дела. А когда ты выпустился из Академии год назад и ещё не успел сделать ничего выдающегося — все, кому не лень, высказывают недовольство.

До сих пор им давали два дела: у калиновых и яблоневых фей. Но у яблоневых фей они работали помощниками другой группы, а в Эпалоте их сопровождала калиновая фея, которая была заинтересована в их помощи и присуствовала при всех разговорах расследования.

Сейчас у них наконец появилась возможность почувствовать себя в своей стихии, не вторгаясь в чужую культуру, а разбираясь в своей, где ту же Эрмделл восприняли бы с гораздо большим недоверием. Поэтому Кэм было тяжело заставить себя сидеть на месте в этих пыльных и никому не нужных комнатах, когда там, в Ларграпе, пропала еловая фея, и каждый час промедления мог оказаться роковым.

Продолжение следует... в третьем выпуске!