Пляска теней, ч.2(Анси)

Рубрика Истории

Пляска теней, ч.1 (выпуск 3)

«Нельзя ли не стоять у меня над душой?» — хотел вспылить Боримир, но вместо этого повернулся и посмотрел на хранителя царской библиотеки долгим и мрачным взглядом. Хранитель нервно переступал с ноги на ногу и то и дело с затаённым ужасом поглядывал на книги в руках царевича. Тот тоже посмотрел на книги в своих руках и подумал, что ужас, в общем-то, закономерен: все эти книги — пыльная редкость, к которой даже слуг с тряпками не подпускают, чтобы они не испортили ручную работу, которой зачастую не одна сотня лет. Руки же царевича, после множества военных и тренировочных походов, огрубели, были покрыты шрамами, да и сложно было определить, чернеют они от въевшейся грязи или от загара: может быть, это дорожную пыль не удалось смыть никаким количеством походов в баню и никакой грудой кусков мыла. Кроме того, держал он книги несколько неуклюже, ведь, получив образование во дворце лет до двенадцати, всё остальное время своей жизни он провёл вдали от книжек и бумаг, и вчера ему пришлось держать своё сознание в напряжении весь вечер, воскрешая в памяти полузабытые навыки чтения и письма.

— Я не уничтожу этих книг, Хранитель, — приняв всё это во внимание, терпеливо сказал Боримир. — Это казённая библиотека, и все здесь присутствующие книги были куплены на казённые деньги или подарены царству. Если какая-то из них рассыплется в пыль, на казённые же деньги закажут новую. Не нужно ходить за мной по пятам.

Хранитель с почти горестным вздохом отошёл от царевича, но тот спиной и шеей чувствовал его нервные взгляды и слышал, как тот переминается с ноги на ногу уже на расстоянии. Тем не менее, отсылать хранителя Боримир не стал: призраки ещё ни разу не появлялись в чужом присутствии, а ему нужно было хоть немного времени на самостоятельные поиски без чьего-либо вмешательства.

Много часов царевич, отдавший приказания не беспокоить его, провёл в бесплодных попытках найти хоть что-нибудь о близнецах. Он листал кожаные тома, посвящённые легендам и сказкам, сверхъестественному и колдовскому, уделяя особое внимание духам и призракам и лишь мельком просматривая всё остальное. Но в книгах о духах не было ни слова о близнецах, а в мифах о близнецах — ни слова о духах, и из библиотеки царевич вышел растерянный и оглушённый: витиеватый язык учёных умов пришлось воспринимать и анализировать ему, давно привыкшему к более чёткой и ясной речи, и единственное, что он вынес из прочитанного — смутное впечатление о том, что из двух близнецов один наверняка окажется злым. Как применить это знание к своей ситуации, царевич не представлял: пусть пока ни один из призраков не предпринял попыток причинить ему вред, однако же оба не замедлили продемонстрировать ему свою власть и силу, и что-то в них заставляло все предчувствия и инстинкты в один голос твердить: ты стоишь перед злом, и есть только два выхода: сражаться или пытаться его избежать.

Должно быть, избежать его было возможно — если приставить к себе слугу или стража, а лучше несколько, и не позволять им покидать своего поста никогда. Но Боримир, сын своего покойного отца, брат покойного брата, не был бы таковым, если бы выбрал такую безопасность — постоянно под чьей-то защитой, в постоянном бегстве от малопонятной угрозы. Поэтому, не расставаясь ни на минуту с бесполезной сейчас алебардой, он вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.

***

Дворец, в общем-то, был полон людей: туда и сюда сновали слуги, у многих дверей традиционно стояла стража, по дворцу расхаживали придворные дамы и мужи, чья функция заключалась, должно быть, только в том, чтобы в любой момент развлекать царя, делать важный вид и впечатлять слуг и людей, добившихся аудиенции. Честно говоря, в том, как работает двор, Боримиру было некогда разбираться, но в этот день он радовался тому, что дворец гудит, как переполненный улей.

Однако рано или поздно должен был настать момент, когда попадётся пустой коридор, и царевич исчезнет из поля зрения остальных людей. И этот момент настал. Боримир сделал шаг, второй, третий, прямо держа спину и приказывая сердцу не стучать так сильно, представляя, что он просто на поле битвы, и всё предельно понятно: бей сам или попади под топор, двигайся или станешь мишенью для стрел... делай упрямые шаги и отбрасывай когти страха, или умрёшь от него раньше, чем выяснишь, стоит ли бояться этих злосчастных духов.

И он шёл.

И ничего не произошло.

На ночь, покачивая головой и посмеиваясь над собой, он погасил свечу, но почти сразу, передумав, зажёг её снова и поставил рядом с кроватью. Когда духи явятся в третий раз, пусть это будет в пляшущем свете свечи, а не только в синеватом свечении удушающей звук пелены.

***

Ему снились тревожные сны, полные бегающих теней, огромных свечей, зеленоватых и синеватых отсветов, неясных шорохов... яркие колышущиеся тени закружились в бесконечном вихре, хороводе, который вдруг сузился вокруг него и начал заключать себя в объятия. Тяжёлые руки полупрозрачных теней сомкнулись на его руках, спине, на шее, на голове, тянули за уши и волосы, лезли в глаза и ноздри, и где-то вдалеке зазвучал холодный смех и прозвучала приглушённая фраза:

«Ты сказал — беги, Красная шапочка. Так беги!»

Царевич наконец вырвался — или, скорее, с огромным трудом выплыл — из мутного и устрашающего сна и закашлялся, хватая ртом воздух. Но воздуха было меньше, чем дыма, и уже в следующее мгновение, ещё не успев толком ни в чём разобраться, он крикнул «Пожар!» и упал на пол, прижимая ткань покрывала ко рту.

Последующие события носили в памяти царевича характер лихорадочный и бессвязный. Он знал точно: все свои навыки и волю к жизни он бросил на то, чтобы выжить в ту проклятую ночь. Ещё он знал: сгорела вся обстановка в комнате и деревянная дверь. Кажется, дверь уже занялась огнём, когда он к ней пробрался, и от раскалённой щеколды, отодвинутой плечом, или от искр, загорелась его ночная рубашка.

Царевичу доводилось загораться на поле боя — от огненных стрел противника, — но там, по счастью, местность была болотистой, а трава зелёной. Здесь же, в коридоре пусть и каменном, но покрытом коврами и гобеленами, он лишь чудом не поджёг вокруг себя ещё и коридор, сбивая пламя и пытаясь стянуть горящую одежду; кажется, стражи бросились ему на помощь... Какое-то время спустя — право, невозможно было определить, вечность заняла борьба с пожаром или несколько мгновений, потому что каждое из этих мгновений могло стоить ему жизни — Боримир сидел, вымытый от сажи, покрытый повязками с какими-то травяными мазями на местах ожогов, и потягивал травяной отвар — единственную возможную альтернативу мёду и пиву во время поста. Боримир благословлял царский пост, ведь если бы не он, то кто знает — мог бы он отличать реальность от воображения, и не сошёл бы с ума в первые же дни этой безумной пляски теней в его разуме?

Уже утром, спустя несколько часов после рассвета, Боримир подозвал к себе Гостомысла — одного из дружинников, которого можно было бы назвать его приближённым — и сказал:

— Гостомысл, я не по нраву кому-то во дворце. Может, я смахнул свечу во сне, чего не делал ни разу в жизни. Может, кому-то удобно, чтобы свеча упала. Мог кто-то проникнуть в покои через окно?

— Ваши покои, княже, высоко над землёй. — Дружина стойко держалась за старые обращения и старые традиции, когда царство ещё было княжеством, а цари назывались князьями. — И всё же мы оба могли бы в них пробраться, если бы у нас была такая задача и нас никто не видел. Была безлунная ночь.

— Мне нужны стражники у окна и двери покоев. Кто-то, кому я могу доверять. Я могу продержаться без сна день, два, но мне нужен ясный ум, если я хочу раскрыть заговор. Ты поможешь мне?

Боримир смотрел прямо в глаза Гостомыслу. Сейчас он делал ставку на человека, с которым рос и тренировался с самых юных лет, а затем сражался бок о бок много раз. Гостомысл не раз прикрывал ему спину, даже когда ему самому грозила смертельная опасность. Однако в эти дни он не мог доверять даже себе, и, прося друга о помощи, внутренне воспринимал это, как шаг на полуразрушенный мост: риск, на который ты идёшь, просто чтобы идти дальше. Риск, который не имеет ничего общего с уверенностью в успехе, и всё же самую малость лучше, чем верная смерть.

В глубине души Боримир не знал, заговор ли это. Может быть, ему подсыпают дурман в пищу каждый день, и от этого тени сгущаются, собранные его сознанием в дикое порождение страхов и слухов — в двух близнецов. А может быть, придворные завистники ни при чём... Так или иначе, стражники сделают задачу призраков немного сложнее. Или, по крайней мере, разбудят, если снова где-нибудь куда-нибудь упадёт свеча.

Продолжение следует...